(no subject)

У iraan здѣсь лежатъ стихи боснійскихъ сербовъ-потурченцевъ.

Вотъ самое удивительное. Размѣръ блюсти не сталъ, потому что безъ рифмъ въ немъ срабатываетъ эффектъ Бунина-Лонгфелло, а съ рифмой выходитъ мѣсяцъ из тумана, да и подбирать рифму къ слову "є" — не для моихъ нервовъ.

Тузлакъ Алверић

Дѣдовъ завѣтъ, 1898

У долафу мога ђеда
съ десне стране у претинцу,
кадъ іошъ біяхъ грѣшно дѣте —
виђахъ малу иконицу.
Прикрадохъ се да разгледамъ,
Каква ли є на њой слика,
Бєше сребромъ опточена
Слика Ђурђа мученика.
Я то онда нисамъ знао
Зазир'о самъ одъ аждає,
Ал' съ аждаіом ко се бори
осѣћ'о самъ, юнакъ да є.
Само зато, само зато
Я полюбихъ тогъ човѣка
Ђедъ униђе — я се збунихъ
А онъ рече: Нека, нека!
Истогъ Ђурђа любили су
Наши преци ко свечари
Па заръ да яђунахъ любнут'
Што любляху наши стари.
Ал' ти н'єси полюбіо
Само хадеръ-иліяза
И полюпце си полюбіо
Своихъ рахметъ праотаца.
Тако ђедо, ал' онъ оде
Већ одавно съ овогъ свѣта,
А я чувамъ иконицу
Поред другихъ аманета.
Ал' я зато, Алахъ-икберъ,
Чврсто с' држимъ свогъ межхеба
А межхебъ ми ништ' не смѣта
Да србуємъ како треба


ЗАВѢЩАНЬЕ

Въ шкафу у дѣда, въ ящикѣ, что самый дальній
отыскалась мнѣ чудная вещь
(рылся-то безъ спросу, какъ всѣ дѣти)
икона, небольшая и въ серебряномъ окладѣ
а я не зналъ тогда, что это
и кто на ней писанъ
но впечатлися змѣемъ и подумалъ
что тотъ змѣеборецъ, всадникъ
должно быть, богатырь, какихъ мало
взялъ и поцѣловалъ его, а тутъ дѣдъ входитъ
я чуть не сгорѣлъ на мѣстѣ, а дѣдъ говоритъ — ничего, ладно
это Егорій-мученикъ
къ нему наши прадѣды
прикладывались въ Юрьевъ день
онъ и нашъ родъ крестилъ когда-то
старики цѣловали, и тебѣ не стыдно
ты сейчасъ не съ однимъ джигитомъ
ты со всѣми прадѣдами, рахматъ имъ, въ уста расцѣловался
вотъ онъ какой, дѣдъ; онъ уже умеръ
а икону я берегу, какъ все, что отъ него досталось
и, хвала Богу, законъ соблюдаю твердо
онъ-то мнѣ не мѣшаетъ
быть сербомъ, какъ оно мнѣ прилично

Да. Видимо, предѣлъ порчѣ не положенъ. Боснійскій снайперъ съ пивомъ, тотъ, что "наша Дрина — Мекка и Медина" — какое-то исторически другое явленіе.

Даръ напрасный

Утреннее размышленіе о человѣческомъ ничтожествѣ.

Переводить незатѣйливый стишокъ съ сербскаго оказалось горше, чѣмъ съ Бодлера и Мао Цзэдуна вмѣстѣ взятыхъ — коихъ мнѣ довелось-таки однажды взять вмѣстѣ и перевести. (Третьимъ просится Гитлеръ или капитанъ Лебядкинъ, понимаю, но получилось не нарочно: Бодлеръ и Цзэдунъ позволяли дотянуться не вставая, а ногти я уже былъ сгрызши.) Такъ вотъ, даже сравнивать нельзя. Возможно, я скверно перевелъ обоихъ, но сдѣлалъ рѣзвяся и играя, гладкими гексаметрами, стремительными, какъ домкратъ. Бодлера-то захочу — съ кашей съѣмъ, захочу — въ ступѣ истолку, а Мао подавно противъ меня ничего не можетъ, потому что у китайцевъ всѣ слова заранѣе и неизбѣжно значатъ не то: у нихъ и земля не земля, и вода не вода, вотъ и слабо ему меня проклясть; и слова «я» нѣту, хотя для блезиру его держатъ, навродѣ правъ человѣка; и словъ «хлѣбъ» и «Богъ» нѣту безоговорочно, а поэтому все позволено. Стихи у него, кстати, порядочные, про журавля. А тутъ — барыня прислала сто рублей, да и нѣтъ не говорите, чернаго и бѣлаго не покупайте. Вотъ они лежатъ, двоюродныя слова, риѳмы, формы, сѵнтаксисъ, — близокъ локотокъ, а не уку. Нельзя дѣда замѣнить на не дѣда, потому что это же дѣдъ — а замѣнять приходится все, какъ въ переперѣ съ калмыцкаго подстрочника, потому что вотъ и слово нашенское, да форма не та; и форма та, а удареніе не то и не влазитъ; дождался, когда и удареніе сербское совпало, анъ тутъ-то оно и сбѣжитъ на долгій слогъ, къ концу строки поближе. Готовая же фраза — а я ее, такую розовую, кромсаю, какъ Франкенштайнъ бѣдную Лизаньку.
Напротивъ, нельзя иконицу замѣнить на иконку, потому что иконка и 一片小的聖像 (одна доска маленькаго священнаго образа) суть абсолютное, маѳематическое тождество, а вотъ иконка и иконица — разныя слова, вы же сами чувствуете. То заяцъ, а то зайцій.

Плюнешь, да поступишь какъ Чуковскій съ Уитменомъ, то ли как Пушкинъ съ муму Мериме — лучшая форма, позволяющая закамуфлироваь неумѣніе, если не считать, конечно, хокку. Камуфляжъ къ лицу всякому мужчинѣ.

А труднѣе всего дается русскій, даже проза; я давно замѣтилъ.

(no subject)

Уродился я, бѣдный недоносокъ.

И въ Стамбулъ отослать ее хочетъ.

Наважденіе. Нѣтъ, надо изъ этой шинели куда-то туда. Ино еще поборемся, Французъ.